Николай Зенькович - ЦК закрыт, все ушли... [Очень личная книга]

Характер Горбачева в ставропольский период его жизни— это характер известного персонажа литературного произведения русской классики. Я имею в виду Молчалина. И самое печальное, что молчалинская манера поведения срабатывала. Люди, которым он угождал, помогли ему выбиться, приняли в свой очень тесный и узкий круг, куда невозможно было пробиться фигурам куда более значительным, чем первый секретарь Ставропольского крайкома партии.

Как он проявил себя на посту секретаря ЦК КПСС, курировавшего аграрный сектор экономики страны? Скажу прямо: процентов восемьдесят его коллег из других регионов были подготовлены гораздо лучше, чем он, знали дело глубже, имели больший опыт.

— Вы имеете в виду Моргуна из Полтавы? Говорят, он был альтернативой Горбачеву при избрании на пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству. Это верно?

— Моргун тоже был близким к Брежневу человеком и по совместной работе в Казахстане, и по другим связям. С точки зрения агрономической Моргун был более подготовлен, чем Горбачев. Но, наверное, полтавчанин Моргун был не таким ловким и хитрым, как ставрополец Горбачев. А то, что Моргуна тоже двигали на пост секретаря ЦК по сельскому хозяйству, секрета не составляет.

— Интересно, какая группа двигала?

— Прежде всего та, которая стояла вокруг Брежнева. Это могли быть его помощники, а также люди, которые работали с ним в Казахстане, а потом участвовали в решении аграрных проблем. Моргун часто бывал в Москве. И вообще, он ведь знал сельское хозяйство изнутри. Он начинал, если память мне не изменяет, с директора совхоза, прошел большую и трудную школу освоения сельскохозяйственного производства в тех районах, где оно практически не велось. Он пережил все невзгоды, которые случались на целине, в том числе и черные бури. Набирался опыта на партийной и государственной работе в Казахстане. Его кандидатура на пост секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству была вполне подходящей.

— Очень много легенд сложено о противостоянии Горбачева и Романова в период их работы «рядовыми» секретарями ЦК. Фигура Романова, наверное, противоречивая? Ленинградцы о нем по-разному отзывались. Он из города дворцов, науки и культуры, а Горбачев из пыльного южнорусского городка с одной центральной улицей, без горячей воды и канализации. Была ли между ними борьба за верховенство, как, скажем, между Сталиным и Троцким при Ленине?

— Я хотел бы прежде закончить мысль, связанную с восхождением Горбачева. Умер Кулаков, занимавшийся в ЦК вопросами сельского хозяйства, работавший до Горбачева первым секретарем Ставропольского крайкома. Горбачев неоднократно мне говорил, что Кулаков умер естественной смертью в связи с сердечной недостаточностью. Но в то же время Горбачев рассказывал своим близким, что Кулаков застрелился. Свидетели этих разговоров живы. Тайну можно прояснить, наверное, у Чазова.

— Да, Евгений Михайлович много знает...

— Но в своей книге «Здоровье и власть» он этот вопрос обошел. Как человек мудрый, Чазов должен уметь хранить секреты. Что он и делает. Однако есть косвенные улики. Например, то обстоятельство, что на похороны Кулакова не приехал Брежнев, в свое время очень ценивший его. Не участвовали в траурных мероприятиях и другие влиятельные члены Политбюро. Прощальную речь с трибуны Мавзолея произнес Горбачев, приехавший для этого из Ставрополя. Мне кажется, данный случай близок к тому, который произошел с генералом армии Двигуном, первым заместителем председателя КГБ СССР. Думаю, Горбачев сказал правду своим землякам о кончине Кулакова. Я не думаю, что Кулаков недобровольно ушел из жизни. По крайней мере, на сегодняшний день не допускаю такой мысли. Хотя знаю некоторые основания, по которым он мог взвести курок. Но гадать по таким деликатным вещам не хотел бы. Я обычно предпочитаю говорить то, в чем стопроцентно уверен.

Если исходить из того, что стечение обстоятельств привело к смерти Кулакова, то можно предположить, что оно выдвинуло и Горбачева. Останься Федор Давыдович в живых, мне кажется, Михаил Сергеевич вряд ли бы стал Генеральным секретарем. В этом случае был бы совершенно иным расклад политических сил в Кремле. Он, безусловно, куда-нибудь продвинулся бы, ибо обладал определенной респектабельностью, умением подать себя. Пока разберутся в содержании! А по форме он соответствовал настроениям общества.

На протяжении всего своего пути наверх он без сожаления сдавал недавних друзей. Заняв высокий пост в Политбюро, Горбачев сдал Косыгина, который очень много помогал ему лично и Ставропольскому краю. Когда начался конфликт между Брежневым и Косыгиным, Горбачев выступил против Косыгина. Удивленные ставропольцы спрашивали: как же так. ведь Алексей Николаевич столько сделал для края, вы всегда высоко ценили его, лестно отзывались о нем, а сейчас по существу предали. На это он отвечал: здесь Кремль, а не Ставрополь, здесь постоянно надо уметь делать политес.

То есть он подводил теоретическую базу под необходимость предательства — исключительно ради карьеры. Это самое страшное. Я могу допустить возможность компромиссов, лавирования, временных союзов ради интересов государства, партии, нации. Такие мотивы можно понять и оправдать— ведь они во имя высших интересов. Но когда все это предпринимается только ради личной карьеры — согласитесь, это высшая степень безнравственности. Я сейчас говорю о вещах, которые, к сожалению, мне стали известны за последние годы. Раньше я не знал о них, как не знал и многого другого. Вот что касается его восхождения к власти.

Вы задали вопрос о Романове, об их отношениях. Конечно, Романов с точки зрения его биографии, его опыта работы занимал особое место. Он был образован. Он был глубоким знатоком оборонной промышленности, пользовался в этой области большим авторитетом. И не только в Ленинграде, где расположена значительная часть предприятий оборонной отрасли. Его знали оборонщики всей страны. Я знаком с ним с 1964 года, когда он возглавлял Ленинградский горком партии. Авторитет Романова, конечно, пугал кое-кого в Москве. Хотя у него не всегда все складывалось благополучно, да и известные слабости были. Не знаю точно с чьей подачи, но он был скомпрометирован еще до появления Горбачева в ЦК КПСС. С этим фактом связана его отставка. Речь идет об использовании царской посуды из запасников Эрмитажа на свадьбе дочери. Это была самая откровенная провокация, направленная на то, чтобы дискредитировать его. Кем была предпринята эта акция, остается только догадываться. Хотя он мозолил глаза многим претендентам на пост генсека. На всякий случай его, наверное, и убрали. Как это бывает иногда, самая примитивная ложь воспринимается за чистую монету. Помню, я тогда работал в «Правде», и мне показалось вполне возможным такое обстоятельство. От долгого пребывания Брежнева у власти люди верили во что угодно. Он уже раздражал всех, о нравах в высших эшелонах власти ходили самые невероятные слухи. На это, видимо, и был расчет тех, кто планировал данную акцию.

Что касается Горбачева, то он относился к Романову холодно. Во всяком случае, товарищеских чувств не испытывал. Надо сказать, что отношения в Политбюро после сталинского, вернее, военного периода, складывались очень сложно. Если раньше члены руководства партии и правительства встречались друг с другом, вместе проводили выходные и отпуска, собирались за праздничным столом, то в последующем этого уже не было. По той причине, что опасались, как бы не заподозрили в сговоре. Горбачев, когда приехал в Москву, по простоте провинциальной позвонил Суслову и пригласил к себе на дачу, сказав, что хотел бы видеть его в гостях: «Будет накрыт ставропольский стол». Суслов, как известно, тоже из Ставропольского края.

— Земляки, стало быть.

— Да. Но Суслов не поехал. Такое в Политбюро не было принято. И завязать какие-то более тесные отношения с руководством на деловой основе у Горбачева не получилось. Я помню 70-летие Хрущева, 70-летие Брежнева, а еще раньше их 60-летие. У них дым стоял коромыслом на юбилеях. Приходили соратники, друзья. На свои дни рождения Горбачев ничего подобного не делал. То ли со страху, то ли были еще какие-то мотивы.

— Валерий Иванович, работая в аппарате ЦК, я много слышал от старожилов Старой площади, как проходило избрание Горбачева Генеральным секретарем. Рассказывали о каких-то таинственных ночных переговорах с Громыко. Кто вел эти переговоры? Лигачев?

— Нет, это был не Лигачев. Я сейчас не хочу называть это имя. Пусть Горбачев сам напишет. А я потом посмотрю, того ли он назвал...

— Можно ли поставить имя Горбачева в ряду предшествовавших ему генсеков Сталина, Хрущева, Брежнева, Андропова, оравших Кремль, скажем так, захватом, или соратники Михаила Сергеевича поняли, что он тот, кто должен стать лидером?

— Я не совсем понял вопрос касательно того, что Андропов брал Кремль. Я этого не понимаю, потому что Андропов в общем-то не брал Кремль. Бо всяком случае, я не допускаю, чтобы он использовал здесь какую-то особую силу, делал под Кремлем подкопы, закладывал динамит и так далее. Ничего этого он не делал. Он занимал пост, который был, я полагаю, выше, чем пост второго секретаря ЦК. При нем была мощная, адекватная сила, созданная для защиты интересов страны.